Правда, она позволила многим взглянуть более пристально на одиозную личность Архутика, а значит — и на его странные отношения с Пешковым. То, что они учились в одном классе, были друзьями детства, — этим в деревне никого не удивишь. И то, что бывший прокурор Тарногского района Вячеславов, родной дядя Пешкова, после ухода на пенсию долгое время работал районным охотоведом, — тоже знали многие. Но незадолго до смерти, когда он тяжело болел, Вячеславов посоветовал своему племяннику, который к тому времени уже был председателем районного Общества охотников и рыболовов, устроить на место охотоведа Архутика. Очевидно, сам Вячеславов уже кое с кем переговорил в области насчёт своего преемника, потому как Пешков нашёл полную поддержку не только в охотуправлении, но и среди областного начальства. Правда, районные власти почему-то выступили категорически против кандидатуры Архутика на должность охотоведа. И, очевидно, не безосновательно, потому как Виктор Васильевич не только не имел охотоведческого или хотя бы биологического образования — он закончил пединститут и работал в школе учителем физкультуры, — но и вообще не увлекался охотой, даже ружья не имел.
Однако трезвому голосу рассудка в области не вняли, хотя в этом как раз ничего удивительного и не было. Начальником охотуправления тогда работал Азарий Иннокентьевич Попов, бывший начальник областного УВД, полковник в отставке и хороший знакомый тарногского охотоведа Вячеславова. Ему было уже за семьдесят, когда уважаемый А. И. Попов уступил своё кресло Валерию Дмитриевичу Солдатенкову, отправленному на пенсию с поста второго секретаря Власинского РК КПСС.
В результате ситуация в Управлении охотничьими ресурсами сложилась очень нездоровая для самих охотничьих ресурсов, так как руководящие посты в области и районе превратились в кормушку и пенсионный отстойник для людей, максимально далёких от биологии и охотоведения. Ждать от таких заботы об охотхозяйствах и охотниках не приходилось.
Видя, что творится в лесах Тарногского района, директор лесхоза Горчаков пришёл к выводу — спасти животный мир от хищнического истребления и защитить интересы тарногских охотников можно, лишь обеспечив лесхозу право ведения охотничьего хозяйства. В Верховье это ещё возможно было сделать, в других же местах, по признанию многих жителей, у деревень не часто и след лосиный видели…
Вот с такими невесёлыми мыслями Горчаков возвращался к себе в лесхоз, прекрасно понимая, что разговор его с начальником охотуправления только осложнит существование. Увидев в приёмной Алексея Попова, насторожился — тот из Верховья просто так не поедет. Пригласив его в кабинет, Александр Анатольевич разделся, на ходу в двух словах пояснив Попову, о чём беседовал с Солдатенковым.
— Так что ты был прав, Егорыч, когда предупреждал о нечестности охотоведа, — признался Горчаков, — только доказать-то мы вряд ли что сможем, вывернется Архутик…
— Да-да… — не очень уверенно протянул Попов, как-то странно взглянув на расстроенного директора лесхоза. — Помнишь, Анатольич, я тебе говорил о пропавшей собачке своей? Ведь я сразу грешил на Игнатьевского, что он, негодяй, загубил её, потому как в тот день отказал я ему в путёвке на отстрел лося. Но вот сегодня прихожу к Архутику, интересуюсь, как следствие идёт в отношении факта браконьерства Игнатьевского, а охотовед небрежно мне так, с улыбочкой, и заявляет, что да, мол, обмишурились вы с директором лесхоза, незаконно затвор карабина изъяли, мне, мол, пришлось извиняться за вас перед начальником Тотемского РОВД. Тем более, говорит, что лицензия у Игнатьевского действительно ведь имелась на спортивный отстрел лося, он сам, мол, и выдавал её. А то, что он дома её забыл, — так с кем не бывает? Если уж вы, мол, такие принципиальные, приспичило это проверить, так проехались бы с ними, как вам Игнатьевский с участковым предлагали, никаких бы проблем и не возникло…
Горчаков слушал, не веря собственным ушам, — до какого же цинизма могут дойти люди, наделённые пусть небольшой, но властью?
— А потом, как бы мимоходом, — всё больше хмурясь, продолжал Попов, — Архутик мне и говорит, что ты, мол, недавно своего охотничьего пса искал пропавшего, а ведь его Игнатьевский убил, сам в кабинете у меня и признался. — Лицо Алексея застыло в каком-то напряжённом изумлении, словно он силился и не мог до конца понять, почему вдруг Архутик выдал ему Игнатьевского, браконьерские действия которого прикрывал. Или, может, Игнатьевский действительно имел спортивную лицензию на лося и забыл её дома? Но тут же Алексей отогнал эту мысль. До него вдруг дошло, что, скорее всего, как раз именно этой мысли, сомнения в его душе районный охотовед и добивался, а вместе с тем и невольного призвания честности самого Архутика в отношении Игнатьевского. Да, хитёр охотовед…
Однако в тот момент Попов подумает об этом с весёлым удивлением. Пройдёт чуть меньше года, и от его весёлости, впрочем, как и от наивности, не останется и следа. Виной тому послужат два события. Сначала Алексей Попов обнаружит за деревней мёртвого медведя-подранка, пролежавшего уже несколько дней и наполовину расклёванного вороньём. Приехавший по его звонку старший егерь Мельников сфотографирует медведя, фото опубликует районная газета. Но когда этот номер Мельников покажет как свидетельство браконьерской охоты начальнику охотуправления Солдатенкову, Валерий Дмитриевич, расхохотавшись, скажет:
— Да это фотомонтаж, чего ты мне суёшь, такого просто не может быть. Журналисты сейчас способны на всё…
Но если такая реакция чиновника на творящиеся в их районе безобразия оставила, образно говоря, шрам на сердце только у Мельникова, то беспредельный цинизм Архутика спустя несколько дней заставил возмутиться фактически всё население Тарногского городка.
Врач Спасской больницы Г. Пешков до темноты охотился в лесу на тетерева. Когда решил возвращаться, оседлал свой мотоцикл, но впереди в кустах услышал медвежий рык, и ему пришлось снова вытащить из чехла ружьё и зарядить его — мол, доберётся до опушки, где посветлей, там и оденется потеплей, и оружие упакует. Однако у овсяного поля недалеко от дороги какие-то мужики стали махать руками, чтобы остановился. Побоялся, тем более что до деревни уже было не так далеко. А через минуту заметил сзади прыгающий свет фар и понял, что за ним неизвестно кто почему-то гонится. Но когда джип впереди неожиданно перегородил дорогу и остановился, а из него выскочили люди в камуфляжной форме, то среди них Пешков с удивлением узнал главу администрации Нюксенского района Константина Пушникова, начальника газораспределительной станции в Нюксенице Владимира Бурдейного и своего районного охотоведа Виктора Архутика. Сначала обрадовался — свои, но после первых слов охотоведа в буквальном смысле опешил.
— Что вы разъезжаете, когда здесь проводится охота с иностранными гражданами? Да ещё с незачехлённым ружьём. А ну давайте его сюда…
Видя, что доктор отдавать ружьё не собирается, они набросились на него, скрутили руки и отобрали оружие, затем охотничий билет и путёвку на охоту…
Подобного унижения Пешков, привыкший по долгу своей профессии и человеческой сути чужую боль воспринимать как свою собственную, ещё никогда не испытывал. Разве мог сельский врач даже подумать о том, что деревни Тарногоского района по воле какого-то там Архутика на сезон охоты превращаются в резервацию, а в лесу правят иностранные охотники? Униженные честь и достоинство требовали немедленного суда. Однако районный суд, куда с иском на незаконные действия охотоведа обратился Пешков, оказался не на высоте, фактически оставив преступника безнаказанным. Именно после этого Архутик почувствовал, что ему всё дозволено. Власти прикрывали его крепко…
А пока директор Тарногского лесхоза и отставной егерь рассуждали о том, что же это творится у них в районе. — Что ты сам-то насчёт всего этого думаешь? — нетерпеливо спросил Горчаков, чувствуя, что собеседник его надолго замолчал. — Даже если лицензия у Игнатьевского и была…
— Нет, не было, — сердито прервал директора лесхоза Алексей, — я слишком хорошо его знаю. Лицензию ему мог выписать задним числом Архутик, а вот путёвку — нет. Охота без путёвки тоже серьёзное нарушение, которое и зафиксировано нашим протоколом, ему охотовед обязан был дать ход.
— Да, Архутику в рот палец не клади, — задумчиво проговорил Горчаков, подумав вдруг, что охотовед неплохо разбирался в психологии людей, и это умение использовал в своих целях. Но в тот момент Александр Анатольевич и сам ещё полностью не осознавал, какую глубокую истину сейчас открыл. Последующие годы показали, что связываться с Архутиком всегда оборачивалось себе дороже. К этой мысли постепенно приходили все. Однако не все с таким положением хотели мириться…
